|
ИСТОРИЯ МОЕЙ БОРЬБЫ
Л. Бочарова
Воспоминания в жанре отчета В одном пост–толкиенистском апокрифе есть фраза: "Историю пишут победители". Не знаю, так ли в окружающей нас жизни, ведь мне не приходилось ни влипать в историю борьбы, ни, тем более, писать ее. История ХИ–97 написана (оглашена мастерами на Зилантконе). Хочу ли я сказать, что мастера — победители?. Да. Независимо от того, что говорят об игре. Ведь "победитель" — это позиция Правоты. Также как "побежденный" — это позиция признания Вины. Итак, я хочу написать историю так, как пишут ее победители. На ХИ–97 я играла Галадриэль. От таких ролей не отказываются, даже если их приходится играть в сарае (гордость провинциального актера Бубенцова : "Я Хамлета играл!") Я знала на что иду. Над этой ролью тяготеет проклятье, которое вкратце можно сформулировать так: на ХИ Галадриэль не может быть удовлетворительна. Она всегда плоха. Она или глупа, или декоративна, или груба, или некрасива, или развратна, или брюнетка, или в кирзовых сапогах — короче, короче, всегда получается не то. Кругом невероятное количество красивых умных белокурых девиц. Стоит сделать любую из них Галадриэлью — и она тут же воспринимается как Баба–Яга. Подозреваю, что дело тут не в девицах. Просто Галадриэль — этот образ, над которым трудится весь народ, это своего рода клише. Он воспринимается в худшем смысле слова мифологически. На уровне "если поп–певица — значит проститутка", "все чиновники — воры", "коммунисты — сволочи" и.т.д. Рядом с ней всегда угадывается муж — олигофрен в доспехах из меллорна, в ее руках — провода электрического стула. и кольцо с лазерным прицелом. Она хочет Мир, и по возможности весь. Ее алчный рот ярко размалеван, а по опухшему с похмелья лицу течет тушь. Своими огромными десантными ботинками она топчет горлумов. Роль Галадриэли представляется мне достаточно легкой. Не надо делать ничего из вышеперечисленного, чтобы не пасть жертвой дурных стереотипов. Контролировать игровую ситуацию, а остальное — от природы. Итак, я нашла себе Келеборна, который не был олигофреном и которого сложно взять под каблук. Я отказалась от образа Девы–воительницы и презрела десантные ботинки. Мне не нужны были территории и власть. Я не хотела воздыхателей. Полученное мной кольцо я ни разу не использовала как пулемет. Я вообще его ни разу не использовала. Я была Хранителем. И последнее — я не люблю пить. Галадриэлевы проблемы ощутились задолго дот игры. Во– первых я должна была думать о двух народах разом: о на роде Лориэна, где ждали Рюрика на царство, и народе моего отряда, в который стали набиваться очень много летучих эльфов и отряд начал распухать. Быть сразу в двух местах невозможно, но я человек законопослушный. Сказано — нет Галадриэли в Лориэне — странствует. Если она непременно должна оказаться в Лориэне, заявляйте это как театралку — то есть как фикцию. Принцип "вообще–то необязательно, но обязательно" — представляется мне порочным. Когда стало ясно, что летучий мой отряд — это сорок человек, идея объединится с Лориэном погибла. Впрочем, все это надо было смотреть на месте — то есть на Игре. Мы приехали перед Парадом. Выяснили карту, побродили в поисках места, нашли его, нашли его, развели костер, обосновались. Тут выяснилось, что место это — неудачное. Оно как–то рушило мастерскую экономику или что–то там еще. Нас попросили вежливо убраться. Убираться немедленно — было невозможно — начинался парад. Ладно, решили мы с мастерами, свернемся после. Парад был долог и хорош. Обнимались с друзьями, беседовали, вертели подолами, в общем, как всегда. Потом меня призвали в мастерский штаб, за кольцами и тайной информацией. Таких как я там сидело эльфов десять, и с каждым была проведена конкретная и задушевная беседа. В лучшем стиле эльфийского безвременья. В общем, когда все кончилось — почти стемнело. Игра началась для моего персонажа с долгого странствования в темноте и дожде (он не замедлил начаться ночью). Незабываемо мной форсирование реки в шлейфе, оставление клочьев эльфийского шелка на колючках, и нарисовавшийся наконец впереди лагерь дикарей. Отряд наш, конечно, переехал — но куда?.. Народ встретил свою владычицу в полночь — она была мокрая и в репьях. "Вот оно," — подумала я , чувствуя длань Бабы–Яги. Действительно, в такую ситуацию попадают только Галадриэли. На этом неприятности кончились. Весь следующий день мы строили лагерь на сорок человек. Три костра, постамент для чаши, стол на сорок едоков, тенты и прочие радости. Это шло в разрез с летучестью — но люди–то живые. это был вдохновенный строяк — не по людски — поскольку все это время мы пели рок–н–роллы вперемежку со слезными балладами., и даже изображали "Звезду и Смерть Феанора". Ночью было открытие занавеса: на банкете в честь завершения работ все наконец–то перезнакомились. Владыка Келеборн с чашей в руках держал речь (мы решили обмыть огромную чашу Галадриэли, дабы она стала настоящей и хранила хорошие воспоминания). Потом она была пущена по кругу. Над ней каждый говорил правду. Сначала о себе в жизни,. Потом от лица персонажа. Потом в своих надеждах. Как–то незаметно часть тостов стала произноситься стихами, поскольку среди нас оказались профессиональные поэты. А потом игра вступила в свои права. Эта была безумная ночь танцев и по–детски древних игр, словно раскрылся холм и в нас вселились духи сказочного народа. Небо очистилось — человек тридцать танцевало парами, задрав головы к млечному пути. Потом в кромешной тьме под "Джетро Талл" играли в "ручеек" и еще во что–то парное. Шутки шутками, но появилось ощущение родства. Потом в лагерь пришел кто–то чужой — и встроился в игру "в шапку". Шапкой была корона Келеборна. "Странно," — сказал мне чужак когда ему выпало танцевать со мной, — Я танцую с Галадриэлью! Вы такая белая, как из воздуха, а у меня руки грязные..." Ему показалось, что я из воздуха — но таковы власть воображения. Я пишу это не для того, чтобы что–то доказать: я хочу показать, во что мы играли на ХИ. Мы приехали сказочным народом, хранителем забытых традиций нолдор, народом чужаков, который стал таковым не потому, что не принят из–за своего изгнанничества, а потому, что времена не те. Время ушло, но для моего народа нет времени. Если в прошлом есть жизнь, реальная жизнь — будь то здравый смысл или красота или актуальные ценности — это прошлое не забывается, к нему возвращаются вновь и вновь. Искусственные или выхолощенные ценности не привлекают. Они остаются вечными атавизмами ушедших времен. Я не хотела, чтобы нам было место в музее. единственное, что оправдывает пребывание Галадриэли в Средиземье все эти профессорские эпохи — то, что она исповедует жизнь. Все нолдор, кто сделали ценностью войну и месть — ушли. Жить стоит не ради войны, а ради мира, иначе кто наследует землю? Легко сказать: "люди". Тогда получается, что предназначение эльфов только в том, чтобы показательно умереть. Я не хотела быть ошибкой творения. А сказочный народ — это жесткая штука. Его быт ритуализирован . Его мудрость чужда людям: она от вечности, а вечность — это вечное поддержание жизни и наполнение ее смыслом. Таким смыслом не может быть ни сила, ни слава, ни война. Все это бренно, приходяще. Таким смыслом может стать только любовь. Также как Иштар вечно противостоит Нергалу — любовь вечно противостоит Небытию, персона Галадриэли — фигуре Саурона. Это вечность здесь очень важна. Если это сопротивление перерастет в открытую схватку — вечность кончится очень быстро, феодальная дуэль разрушит сказку. Пусть эта дуэль будет — но не любым образом и не в первый день игры. Я не хотела играть феодалку в терминах Толкиена. Взяв на себя сказочные обязательства, мы умудрились их исполнить. Мы играли ночью. Стиснув зубы от холода, я ходила в полиэстеровом платье этими ночами, а надо сказать, то оно без рукавов. Я уже не помню холода — меня грела иллюзия. Наш лагерь имел вид города с центральной улицей, где днем проходили стрельбища по мишени (была мишень), за этой улицей был спуск к воде. А если пройти улицу вдоль, за мишенью, за перелеском, был обрыв (река делала поворот). На обрыве на покрытом белым постаменте стояла чаша. Ночью можно было присесть рядом с ней — и тогда на поверхности воды отражались звезды. Этот эффект очень гордо демонстрировался, так как был открыт случайно. А во что мы играли днем? Первым мероприятием стал, естественно, Белый Совет в Гавани. Я пришла туда как положено, со свитой и рыцарем–телохранителем. Известно, что дамы собираются долго. Но даже со всеми поправками я оказалась первой. И единственной. Я ждала около часа. Потом кровь нолдор во мне закипела. Я спела Гил–Гэладу балладу и ушла. На следующий день рано утром у нас попросили убежища эльфы Остранны. Помню, как я натягивала проклятое платье в 8 утра, после ночных танцулек, чтобы не уподобится Бабе Яге. Глорфиндейл — единственный персонаж, которого я считала братом. Дело в том, что Галадриэль — на четверть ваниар, а Глорфиндейл на параде громко сказал: "Я тут единственный ваниар!" На самом деле нас было двое. Сказочный народ, как я его понимаю — очень прост. Но это — простота синтеза. Вести политические беседы на фоне живой музыки и пение (на чужом языке, в данном случае — квэнье) мне кажется очень обаятельным, это похоже на царство сна. Я долго не могла понять, почему Глорфиндейл стесняется говорить на фоне тихо поющих в траве дев. Но мы все же поговорили. А поняла я это потом. Это казалось невежливым мастеру, пришедшему за компанию. Но о той модели, которую исповедовали мастера, я скажу ниже. Итак, Глорфиндейл пришел с приглашением на Белый Совет. На сей раз в Раздоле. И мы снова пошли. Я думала, что Белый Совет — это совещание мудрых. То есть людей (которые играют персонажей), не чуждых комбинационного мышления. Хотя бы просто нормальное совещание с расстановкой точек над "и". Первое что я увидела —сидящего на троне Элронда, за спиной которого стояло привидение. Оно стенало: "За что, батюшка, погубил душу невинную..." Элронд этот вой игнорировал, поскольку занимался мужским делом: вместе с сидящим на корточках Гил–Гэладом считал катапультами. Очень напоминало Чапаева и картошку. Это был не Белый Совет, а Совет в Филях, и делать мне здесь было нечего, ведь у меня нет катапульты. После замечания: "Помолчите, уж, теща!", мне стало ясно: вступает в силу запасной вариант, или теория заговора. Так я стала заговорщицей. Конечно, не вдруг,. Мне было, что сказать. Я считала, что дезориентировать Саурона можно лишь в том случае, если и магия и катапульты заговорят одновременно — но с разных флангов. Хорошая ситуация была лишь у меня: Келеборн командовал парадом, а я имела кольцо. И Элронд и Гил–Гэлад были вынуждены отдуваться и за пушки и за магию. Но. У доброго волшебника Элронда был генерал — Глорфиндейл, а у генерала Гил–Гэлада — волшебник Кирдан. Первому стоило сдать командование, второму — кольцо. Любопытно, что никто из них на это не согласился — оба в один голос закричали: "Командовать парадом буду я!" Их план был чудовищен. Верная гибель. Только Глорфиндейл был вменяем — он, хотя бы, соблюдал этику беседы и не обзывал меня тещей. Наверное, я обманывалась, но мне казалось, он слышит меня. Я сказала: "Когда меня позовут на совет не мальчиков, но мужей — я приду." —и ушла. Не хотела испытывать стыд. Тем не менее, мне казалось — все можно сделать здравым. Глорфиндейл, Келебриан и Даэрон решили достать Саурона в поединках. За ними должны были подойти железные когорты. Но, поскольку Совет исчерпался, я обещала ждать любого из владык вечером и следующим утром. Я не хотела оставаться в стороне. Конечно, дело в том, что все персонажи — обычные люди, девочки и мальчики. Мальчики презирают девочек, поскольку заняты серьезной работой, демонстрируют силу, чешут кулаки. Девочки морщат нос и делаю культуру. М&Ж. Но игра есть игра: мы не договорились. Гордость персонажа была язвлена и он удалился. Вечером ко мне пришли дети Элронда, Гил–Гэлад и моя дочь. То ли дело в атмосфере нашего лагеря, то ли в позднем времени, то ли в присутствии Тома Бомбадила и выбранном месте — у чаши, но это было уже больше похоже на Совет. По теории заговора приманкой выступали другие действия — и Совет совершался сам собой. Так и вышло — дети Элронда должны были пройти инициацию, и я настояла на нолдорских традициях, потому они пришли. Один из них хотел женится — и потому пришла невеста, а также прочие. Гил–Гэлад пришел на совещание. Обряд инициации хорош своей импровизационностью. По сути, это выбор взрослого имени, но имя дается по строю души. Потому надо было облечь свои надежды в стихотворные строки — а по созданному образу уже можно дать имя. Все получилось строго и без ненужного пафоса. На обрыве возле чаши полукругом пылали огни, а дети Элронда, сидя на бархате, как монастырские иноки, что–то чиркали при свечке, шептались с матерью. А в темноте их ждал торт (с днем рождения). Они получили показательные имена. Старший — отражение действия, пассионарного порыва. Младший — отражение молчаливого обетования, надежды на осуществление. Потом младший сын Элронда женился. Его невестой была дева–дракон, имеющая вид эльфийки. Я испытала ее над зеркалом. Разумеется, в мире "по–Толкиену" это абсурд. Драконы — мелькоровы твари. Но подобный обман ("вообще–то я дракон, но теперь эльфийка") и влюбленность эльфа в драконессу — тоже абсурд. Играть — так играть, что вижу — с тем работаю. Я знаю, что над Зеркалом нельзя лгать. Подведя невесту к нему под видом демонстрации реликвии, я спросила: ""Ты любишь его?" "Да", — ответила она. "Ты не причинишь ему вреда силой своего духа?" "Нет", — ответила она. Ну и славно. Надо сказать, что ни от одного персонажа впоследствии мы не видели столько добра, сколько от этого дракона. Это была реальная игровая помощь, ценные советы и прекрасное игровое общение. Что касается совещания о нашей общей судьбе и тактике грядущих битв — мы почти выработали план, но нас сбил Том Бомбадил. Я предлагала объединить три эльфийских кольца, дабы блокировать магию единого. Все равно исход решит драка — пусть уж это будет честная драка, не отягощенная колдовством. Магия мешает битве: она ее затягивает и путает, трупы оживают, как в дурном сериале, в конце концов все гниет на корню, ни результата, не удовлетворения. Я была против свального греха, где в одну кучу брошены кони, люди, звери, женщины, доспехи и файрболы. Том Бомбадил сказал: "Подумайте о последствиях". Сейчас я вижу, что никакого основания, чтобы так говорить, у него не было. Но мы призадумались. Нужны были библиотечные данные для объединения колец. Времени не было. Глорфиндейл и Келебриан могли бы притормозить с поединками. Но похоже, Элрондов поход был предрешен. Наконец, решили вопрос о выступлении перенести на утро. Я сказала, что с шести утра буду ждать гонцов и подчинюсь решению большинства. Утром никто не пришел. Это был их выбор. Возможно, по замыслу мастера, я должна была носится над развалинами бастионов и стрелять кольцом. Я не боюсь смерти в игре — я боюсь бессмыслицы. Смерь Галадриэли — это шикарный подарок врагу. Но я не хотела делать ему подарки. Нам было что делать в состоянии мира, война не была для нас единственным ценностным понятием. Все это время мы развлекались, поставив между королевским шатром и внешними землями мистериальную тропу. Эльфийские владыки, конечно, добры, но без квасного демократизма. Больше всего мне хотелось, чтобы к Галадриэли потоками пошли ходоки, как к Ленину. Приманкой выступает магическая сила, и идут обычно не играть, а просить поделиться. Это очень угнетает. Мистериальная тропа представляла из себя семь ворот, пройдя которые, ходок попадал в лагерь, а срезавшись где–либо, не попадал, а блуждал по лесу. От начала тропы до входа в лагерь было метров 150, и мероприятие выглядело очень натурально. Воротами были люди (эльфы), каждый из которых олицетворял тот или иной порок. Если идущий принимал его за чистую монету и выбирал (выбор был всегда) — его заворачивали. Интересно, что молодые игроки–эльфы проходили без труда. Срезались назгулы и игроки "со стажем". Так вот. На войну меня никто не позвал. Зато стали появляться трупы. Пришла погибшая Келебриан, и это было страшно. Саурон остался в силе, а мы понесли потери. Мало того: погиб Глорфиндейл, коего черт понес на подвиг, а Даэрон попал в плен. Договариваться было бессмысленно: здесь каждый действовал на свой страх и риск. Саурон же потирал руки. Я посчитала, что самодеятельность достаточно наказана, пора расправить крылья. Я по–прежнему была уверена в необходимости блокирования магии. Эрегионские эльфы сказали мне о возможности найти сведения об объединении колец в библиотеке Нуменора. И тут... Выяснилось, что к нам, наконец, подходит враг. После погромов в Лориэне, Виньялондэ, осады Раздола и лишения эльфов Лихолесья исторической родины, он обратил внимание на нас. Эту новость принесла жена Элрохира, драконья дева. Она же отдала нам на воспитание младенца, своего ребенка. (Впоследствии он оказался девочкой, вырос, выбрал эльфийскую природу, но мастера этим не воспользовались). Мы стояли возле Гаваней, нанимая корабль до Нуменора. Но вражеский десант все испортил. Надо было спасать народ. Конечно, можно было выйти на битву — но без колец это было бы очередное избиение младенцев. Мы упросили кормчего Нуменора погрузить на корабль столько наших, сколько можно. Началась погрузка. Это было очень трогательно: типичный исход евреев из Египта. Народ нес хоругви, краски и мольберты (в мирное время у нас процветало рисование портретов), гитары, зеркало (не Галадриэли). Все это молча и в темпе. Мы с Келеборном остались. Заговорила нолдорская кровь. И еще кое–что. Весь день Келеборн ковал меч с помощь моего кольца. Меч–зеркало: его сила возрастала или убывала пропорционально Сауроновой. Мастер поплевал на ветер, послушал внутренний голос и сказал: "Не вышло". Келеборн закатал рукава и сковал мне ожерелье из бриллиантов. "Дорогая," — сказал он, — " это прекрасное ожерелье увеличит твою волю. Коли уж у меня с мечом не получилось..." Мастер посмотрел и сказал: "Не вышло." "........" — сказал Келеборн. Кольцо кончилось (магическая обойма расстрелялась). Воля повышалась только подвигом, и если для мужчины это понятно, то подвиг Галадриэли я осмыслить не могу. Но как бы то ни было, мы с Келеборном почувствовали, что жизнь нас, наконец, достала. Посадив народ в ладьи, мы бросили щит и меч — и встали перед лесом, лицом на поле. Наши руки были раскрыты врагу для объятья. Солнце садилось. Безоружность прибавила нам веру. "Задушим голыми руками," поняла я. Это были великолепные десять минут — время силы и иронии... ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ НЕОТВРАТИМО
Рекомендации
Комментарии (0)
|
первая
наверх